«Шесть шаров».
Хотите узнать, что означает выражение «шесть шаров»?
Узнаете.
Предисловие.
Я очень хотел на корабль, я им бредил, днём и ночью главным моим желанием, навязчивой идеей было стремление попасть на корабль.
Казалось, что о них я знаю почти всё, я знал да же, почему гражданское судно нельзя называть гордым словом «корабль», именно потому, что оно гражданское, и имя ему - «судно».
(Правда это слово, «не очень»??, - больничной койкой отдаёт.)
Другое дело «корабль»!
И вот свершилось.
С божьей помощью, с помощью друга детства моего отца и при огромном моём желании, я всё-таки туда попал.
Это случилось 31 декабря 1987 года. Надо же, столько лет прошло, а я всё помню.
Корабль восхищает. Впервые попав туда, удивляешься огромным его размерам, многочисленностью лабиринтов, палуб и помещений.
И ещё чувство, к которому со временем привыкаешь - чувство, что он «живой».
Он гудит, подрагивает, в его недрах постоянно идёт работа. Когда ты прослужил достаточный срок и вдруг, по какой-нибудь аварийной причине происходит обесточивание корабля, тебя поражает внезапно наступившая тишина и тут ты понимаешь – корабль «умер».
Первые месяцы (один или два), требуются вновь прибывшему моряку, на то, что бы изучить его.
Происходит это эффективным и давно отработанным способом.
Во время своего перемещения, тебе встречаются другие твои сослуживцы и они (кому не лень), начинают задавать вопросы:«Слышь, боец! Как пройти из 24-ого тамбура в ПЭЖ»? Или «Алё военный! Доложи-ка, куда ведет аварийный выход из кормовой электростанции?».
Прикольно наблюдать, как такой вот «военный», начинает перечислять помещения, которые надо пройти, что бы например из столовой, попасть в носовой гальюн.
Конечно, по началу, он путается, путался и я. И если это происходит, тебя отсылают проверить и посмотреть неверно названный тамбур (на корабле любое помещение имеет название).
Такие «пробежки», в конце-концов приносят плоды, в твоей голове сначала не совсем ясно, но затем всё чётче и чётче вырисовывается трёхмерная модель корабля. Силой своей мысли, ты можешь проникнуть в любой его уголок, и как в компьютерной игре, пройти по нему от юта, до бака.
Тебе предстоит изучить ещё много чего, свою матчасть, назначение команд подаваемых звонками, главы из устава, но пожалуй самое важное и первое, что учит «вновь прибывший» – «Книжку боевой номер».
Это такая маленькая красная книжется, которую каждый моряк, постоянно носит с собой. И её надо знать наизусть, слово в слово.
«Книжка боевой номер» - индивидуальна и в принципе, в ней расписана вся твоя корабельная жизнь, все твои действия, при любых возможных ситуациях.
По мере движения по службе, твой боевой номер меняется, а вместе с ним, меняется и книжка.
Служба корабельного моряка подразделяется на 4-ре официальные категории.
1. Несение службы на якоре.
2. Несение службы в море.
3. Несение службы при плавании в узкостях.
4. Несение службы по боевой или аварийной тревоге.
В последний год, я получил боевой номер 5-8-32,
это означало, что на якоре, я должен был нести вахту дозорного по живучести. За время вахты (за 4 часа), мне вменялось обойти весь корабль, и проверить его на предмет отсутствия задымлений, а так же течи. Обойти его нужно было, 2 раза).
При движении корабля в море, я нёс вахту в ПЭЖэ (посту энергетики и живучести). В мои обязанности входил контроль за работой турбин. Всего (на нашем корабле), этих турбин было - 4 штуки, каждая из них имела примерно по 50-т точек, с которых снималась определённая информация (температура, скорость вращения, давление и т.п.). Вот эти вот показания, я и записывал в специальный журнал.
При «плавании в узкостях» (к этому термину относится швартовка и движение корабля рядом с берегом), мне вменялось обеспечение аварийной связи между ходовым мостиком и ПЭЖем.
Так как, такая связь была нужна (теоретически), если вдруг перестанет работать «каштан» (так называется обычная связь, ну это такой микрофон, по которому отдают команды), то на этой вахте, я был предоставлен сам себе.
Это была шикарная вахта, пока другие моряки сидели в недрах корабля, я (с ходового мостика), любовался морскими красотами проливов Босфора и Дарданелл.
На меня никто не обращал внимания, место моё было слева по бору, как раз возле 18-ти кратного «визиря».
Иногда я смотрел в него, выискивая яхты, с полуголыми красавицами на борту.
По аварийной тревоге, моё место было в кормовой аварийной партии. Последний год службы я был её командиром и занимался тем, что проводил различные учения:
-Одеть противогазы и жаростойкие комбинезоны!
-Вооружить пожарные шланги (туда-то и туда-то!)
- Установить пластырь на такую-то переборку!
Это всё для показухи, на самом деле, эта вахта была то же, ни чё.
Старослужащие выставляли дозорных, а сами спали в помещении аварийной партии.
Помимо несения различных вахт, каждый моряк выполнял текущие работы.
Я например был электриком-слаботочником. Моё отделение (три человека), считалось элитой БЧ 5 (боевой части пять). В белых перчатках я конечно не ходил, но такое выражение: «Что (мат), привык по кораблю в белых перчатках ходить б.., ты когда б.., телефонию б.. в каюте старпома б.., наладишь (мат)!», слышал часто.
Кроме телефонии, в моё заведование входило управление турбинами, успокоителем качки, руля и все аккумуляторные батареи БЧ 5.
Надо сказать, что будучи командиром отделения слаботочников, я ежемесячно получал 500 гр «шила» (шилом у моряков называется спирт).
Но до всего до этого, было ещё далеко.
Было лишь 31 декабря 1987 года.
Всем известно, что «вначале было слово».
Главное слово на корабле – «приборка».
По громкой связи, это слово, произносится 8-мь раз в сутки: «Начать приборку! Окончить приборку! Начать приборку! Окончить приборку!», получается, что приборку делают в день - 4 раза.
Заметьте, давно прошли те времена, когда в качестве тяги использовался уголь. Сегодня корабли плавают на солярке. И конечно ежедневная 4-ех разовая приборка (по сути своей) не нужна.
Но что значит суть, по сравнению с флотскими традициями.
А что значит «приборка»? Думаете подмели веничком палубу и всё? Нет!
На корабле веников, а по флотскому «голяков», нет.
У каждого есть своё место, где моряк осуществляет приборку.
Мне выделили центральный коридор, точнее его половину, противоположную половину, убирал другой моряк.
И так: в «обрез» ( таз), набирается вода, затем она разбрызгивается по палубе ( в центральном коридоре она покрыта линолеумом), и после разбрызгивания намыливается мочалкой и мылом.
Намыливается не а бы как, а так, что бы пена «стояла».
После этого, пена собирается ветошью, (вода в «обрезе» сменяется не один раз), напоследок, всё ещё раз протирается и вытирается «насухо».
Помимо этого, раз в неделю осуществляется «большая приборка», она длиться несколько часов. Во время которых, с мылом моется всё – палуба, переборки, подволок, пайолы, ну в общем всё, что попадается под руку.
Во время приборки, перемещения по кораблю запрещены, да бы не помешать морякам выполнять свой священный долг.
Женщины!
Обращаюсь к вам!
Если Вам, вдруг взбредёт в голову выйти замуж за моряка, вы можете смело возложить на него обязанность уборки дома, так как лучше моряка, никто никогда не уберётся!
На корабле произносят много разных слов, и процентов 90-то из них матерные.
Ну может не 90, может я загнул чуть-чуть, сойдёмся на 50%.
Матом ругаются все, точнее, не ругаются, на нём разговаривают.
Это обстоятельство вначале поражает и обескураживает, потом к нему привыкаешь и уже сам не замечаешь, как через слово или фразу с твоего языка слетают «фортели».
Послушали бы вы речи наших командиров, когда они ораторствовали перед строем.
Обычное «б л я», идёт через одно-два слова, выражения «покруче», через каждые 5-6, а уже «конкретные», через 10-12.
А ведь разговор ведётся о банальных вещах: о политической обстановки «б л я», о любви к партии и правительству «б л я», о дисциплине и боевых успехах «б», «б», «б».
За правильно сказанным словом, всегда идёт дело, но «слово» - важнее.
Дело.
С немного пообтеревшегося молодого моряка, начинают требовать выполнения тех или иных поручений, а так же исполнения обязанностей предусмотренных профессией.
Поручения имеют характер просьб, отказать которым никак нельзя.
Сбегай туда, найди того, принеси то.
Когда указывают «адрес», или «направление» куда необходимо сбегать, это ещё ничего.
Это можно, бежишь себе в этом направлении, а мозг отдыхает. Зачем ему напрягаться, когда и так ясно - надо быть в прачке, или надо быть на юте. (Где ют, а где прачка, ты уже ранее заучил).
Ну а если попросят найти кого-нибудь, или что-нибудь принести, вот тут возникает задача по-серьёзнее.
Дело в том, что на флоте, не принято объяснять, как выполнить то, или иное поручение. На флоте поступают проще, там говорят: «Найди Квиквисквири. Что бы через 10 минут, он был у меня», или «Принеси сахару».
Соответственно, вся задача умственного плана ( ну надо же придумать, как и где добыть сахара, или кто такой Квиквисквири?), ложиться на того, кому обращаются с просьбой. В этом есть важнейшая суть воспитания настоящего матроса.
Матрос начинает не только «исполнять», он начинает «думать»!
Корабль развивает мозги у любого, у которого они есть, и только конченные дебилы ( а попадаются и такие, примерно один на сотню), остаются до конца срока «исполнителями».
Что касается профессиональных обязанностей, то и тут не жди скидок на то, что устройство телефона ( не говоря уже про устройство телефонной станции), ты впервые увидел на корабле.
Боже мой! Я и не представлял, что есть телефоны, которые работают от электричества, а есть «безбатарейные», (на корабле они на случай выхода из строя электросети).
А ведь телефон это тьфу, ерунда. Вот устройство пусковой станции турбинной установки, это да. Разница между ними такая же, как между аппендицитом и беременностью, нет лучше как между дуплом баобаба и дорогой млечного пути.
В общем ничего общего.
А разбираться с этим делом кроме тебя некому, а сделать надо, хоть расшибись.
Однажды, по глупости, я воткнул не тот блок в эту самую станцию.
Тот блок, что сунул я, был дюже похожий на предыдущий.
После того, как я подал питание, раздался жуткий взрыв, выгорело два жгута проводов, (штук 80-ть наверное) и ещё чего-то ( по мелочи).
В общем, в военное время, меня наверное расстреляли, ну или повесили бы.
А в тот раз время было мирным, плюс я не сказал никому, что это моя заслуга.
Вот первый раз признаюсь: это я виновен в чуть не произошедшем срыве, боевой задачи нашего корабля.
Кончилось всё тем, что я трое суток не отходил от «станции» и всё-таки починил её.
Я сам удивлялся потом, что это у меня получилось.
Кстати, мне за это объявили отпуск.
Правда потом его отменили, меня старпом поймал за жаркой курицы.
Во первых, я её естественно спёр, а во вторых подверг корабль большой опасности, так как жарил я её, не на камбузе, а в посту на самопальном керогазе. В общем курица пархнула за борт, вместе со сковородкой.
За время службы, кстати, мне 6 раз объявляли отпуск, но побывать в нём, мне так и не удалось.
Не везло как-то.
То матрос утопился и всем зарубили, то я напьюсь, то подерусь, а один раз, это на 1-е мая было.
Что-то я отвлёкся, потом расскажу.
Мораль в том, что корабль приучает полагаться лишь на свои силы, и невозможное, становится возможным.
Романтика.
И всё же есть, в кораблях что-то романтичное.
Утречком , а лучше во время тревоги (что бы никто не мешал) забежишь на бак, ляжешь под волнорез (там с мостика тебя не видно). Закроешь глаза и слышишь только шелест ветра и звуки волн, разрезаемых форштевнем .
Мы (старослужащие), любили загорать под волнорезом. Турбин там не слышно и ощущение, как буд-то ты идёшь под парусом.
Кстати, существует заблуждение, мол моряки не плавают, мол плавает сами знаете что.
Так вот, если передвижение по морю происходит при помощи тех или иных двигателей, то применяется термин "плавать", а если вы под парусом или же на вёслах, то следует говорить "ходили".
Мы ходили на шестивесельных ялах. Это такие большие, деревянные лодки, где каждому моряку достаётся по веслу. На этом яле, можно ходить и под парусом.
Иногда, наши отцы-командиры, устраивали соревнование между кораблями, на предмет быстроходности этих лодок.
Если во время соревнования, моряк ломал весло (это свидетельствовало об усердии гребца), такому моряку объявляли отпуск.
А вот ещё непередаваемые ощущения, которые я попробую передать.
Стоим мы в точке, посреди Средиземного моря. Лето, жарко. И вот ночью, перед тем как заступить на вахту, ты ныряешь с юта в воду, а она, как парное молоко. Ложишься на спину и пялишься в необыкновенной красоты чёрное небо. А на этом небе - фантастические звёзды, и кажется, что они, совсем-совсем близко.
А когда опомнишься, то выясняется, что течением тебя отнесло метров на 70-т, и тут такая жуть берёт. Пока ты рысью плывёшь обратно, в голове пролетают картины разевающих пасть акул, спрутов и утопленников.
Можно себе представить загорание у воды, можно ночные купания.
Никогда не представить настоящий шторм, когда по левому и правому борту вырастают водяные горы. Они растут и растут, они уже выше мачт, и кажется, что эта стена воды вот-вот обрушится, поглотив собою корабль. Но "горы", достигнув критической высоты, начинают опускаться, а мы наоборот стремительно взлетаем вверх. И вот уже по бортам образуются пропасти, а корабль поднятый к небесам, ревёт вдруг обнажившимися винтами. Проходит мгновение, рухнув с высоты, мы взрезаем воду, и в этот миг, через клюзы (дырки для якорей), выбрасываются две огромных струи, которые перелетая через мостик, с грохотом падают на палубу.
А вслед кораблю, в полуметре от воды парит буревестник, он взлетает ввысь и падает вниз, следуя изгибами волн. Красота!
Если ты можешь стоять на ногах, если ты не лежишь зелёный, в полуобморочном состоянии, если вид моря, не вызывает у тебя мгновенную рвоту, ты можешь любоваться этим природным буйством.
Романтика.
Когда качает один день, это ничего. Народ конечно блюёт и в первый день, но на вахту все заступают в положенный срок.
Когда качает 2-3 дня, страдающие морской болезнью уже не поднимаются.
Однажды нас качало 5 суток. Корабль вымер.
По статистике, не переносят качку примерно 50% людей. Соответственно, за тех, кто не в состоянии нести вахту, заступают те 50%, которые в более-менее вменяемом состоянии. Нести вахту четыре через четыре, а иногда 8 через четыре ( восемь часов) – очень тяжело.
Но всё-таки тяжелее тем, кто лежит пластом, очнувшись только для того, что бы выдавить из своего желудка, хоть что-то ещё.
Остальные жуют гренки, (во время качки постоянно хочется есть), и тут очень кстати - гренки. Они бывают чёрными и белыми, за 4 часа вахты, ПЭЖ умудряется слопать пол-мешка.
Но всё когда-нибудь заканчивается, проходит и шторм. Мутить перестаёт, голова проходит и вот моряк, совсем недавно проклинавший факт своего рождения, вылезает на палубу, для того, что бы полюбоваться морским простором.
Красота!
Залёты.
Залёты на корабле имеют три основных причины:
1. Залёт по глупости.
2. Залёт по обстоятельствам.
3. Ну и конечно залёт по пьянке.
Начну с последнего.
Мы возвращаемся из увольнения.
Пять часов свободы! Что может предпринять моряк за пять часов?
Он может многое. Он может посетить пельменную, затем сходить на танцы, встретить женщину, он может да же отбрехаться от патруля (мотивируя тем, что завтра в море), но самое лёгкое, что он может – напиться.
Припоминаю случай поиска матроса Киньшина. Этот военный, покинул корабль, по причине неразделённой любви. Мне, моим двум товарищам и лейтинанту (командиру электриков БЧ 5), достался поиск в районе железнодорожного вокзала.
Первое, что мы обнаружили – был ларёк с пивом.
Надо сказать, что во время моей службы, изобилия не было, поэтому открытая продажа пива, вызвала слюноотделение ни только у нас – моряков срочников, но и у лейтенантика.
Вначале мы взяли по-одной. Затем ещё, но уже по-две.
А затем, мы решили съездить на поиски в Семфипрополь.
Но перед тем - треснули ещё.
До электрички мы не дошли. Не успели, приехавший за нами автобус, объявил, что Киньшена нашли и надо ехать на «коробку».
Это конечно нас расстроило, но делать нечего, мы едем.
После схода с корабля, возвращающейся мореман, обязан строевым шагом подойти к дежурному и доложить: «Такой-то и такой-то прибыл, замечаний вроде нет»..
Тьфу, не «вроде», а «нет».
Т.е., перед докладом (возвращающейся мореман), обязан сделать хотя бы три строевых шага.
Но Витьку не здоровилось, фактически мы его тащили. Витёк был сильным парнем, завидев трап, он пришел в себя, выпрямился и практически не шатался.
Ему оставалось пройти самостоятельно, лишь несколько шагов.
Он и прошел их, ровно и без изъянов, но... напасть.
Когда он стал поднимать руку к бескозырке, что бы отдать честь, его болтануло, сначала в одну сторону, затем в другую. Амплитуда нарастала! Вот он уже завертелся на одной ноге (хотя рука не отрывалась от головы), вот он (пытаясь поймать равновесие раскидывает руки в стороны), вот ещё один пирует, и о господи! Он въезжает кулаком в нос дежурного офицера.
Удар имеет такую силу, что оба они, падают замертво.
Естественно, что после такого фиаско, до остальных моряков дела уже не было..
Витёк, спасибо тебе, в тот раз ты спас от залёта, нашу команду.
Залёты по глупости.
Скажите пожалуйста, стали бы вы распространяться о своих глупостях?
Вот и я не буду, возьмем пример.
Вы знаете, что может сделать моряк по глупости? Нет, вы не можете этого знать.
Матроса Пельша – наказали. Не сильно наказали, не губой. Его отправили на работу к боцману.
А что делает на корабле боцман, помимо кидания концов (при швартовке)?
У него много всяких других дел, боцман плетёт кранцы, он пьянствует, ну и конечно, боцман отвечает за покраску корабля.
Как говорят на флоте:«На корабле нет ничего опаснее, чем моряк с кисточкой».
И это правда. Моряк с кистью, может принести немало бед.
Вдруг покрашенная переборка, пачкает не только матросскую робу, но и белоснежный китель командира.
Неверно нарисованная буква на люке, приводит в бешенство Борю Грушина ( командира БЧ 5).
И вот мы стоим в постойки смирно, а наш Боря вопрошает: «Это какой это му дак, вместо «Б» (что означает – задраить по боевой тревоги в первую очередь), нарисовал на люке «П»?»
Надо заметить, что сие символы рисуются белым шрифтом на фоне красного квадрата.
«Это что б ля?» - восклицает Боря. «(мат) при минструции?»
Но матрос Пельш отличился куда прикольнее.
Его спустили на плотике, и приказали покрасить борт.
БортА (на наших кораблях), красятся серой краской, почему-то называемой «шаровой».
Много, что на флоте имеет название, в корне слова которого содержится слово «шар» (но об этом позднее).
А в тот раз, тот самый Пельш, по глупости, взял да и намалевал на борту, три известных буквы, что обычно пишут на заборе, или на дверцах туалета.
Он постарался. Буквы имели, примерно 2-ух метровый размер.
Пельш конечно не думал наградить наш корабль этим словом, он думал (впоследствии) закрасить их, но не успел.
Хотя эти литеры были изображены той же шаровой краской, что и весь борт, но по причине её свежести, они отлично разглядывались, на большом расстоянии.
Случайно проплывавший катер (страшно подумать), на борту которого находился командующий Черноморским Флотом – Харнопуло, узрел сию картину.
Если бы я был на месте Пельша, я бы утопился. Но он сделал вторую глупость, он этого не сделал.
Харнопуло устроил такой разнос..., что боцман на месяц попрятал всю краску, а экипаж оплакивал свои ранее обещанные отпуска.
Залёты по обстоятельствам самые обидные.
По сути – ты не виноват, а отдуваться приходиться. Ну разве это справедливо?
Вот представьте себе, вы решили познакомиться с девушкой. И всё бы ничего, только муж её, приходит невовремя. Данное обстоятельство (мягко скажем), не доставит вам радостных мгновений.
Но что поделаешь, бывает всякое.
Бывает так, что моряк договаривается со всеми. Он договаривается с вахтой стенки, договаривается с вахтенным у трапа, он да же, договаривается с помощником дежурного по кораблю.
А всё почему? Да потому что это не просто матрос, он помощник «особиста». А тот на сходе, и значит у матроса есть пустая отдельная каюта. И не просто «каюта», а каюта , в которую запрещён доступ, да же командиру корабля.
Но случается непредвиденное. Какая-то сухопутная крыса видит, что на наш корабль проникает девица. И для того что бы выслужиться, или по какой другой причине, сообщает дежурному «стенки»: « мол у вас на кораблях бLядство, потому как с пол часа назад, на «Безукоризненный» спокойно прошла баба».
Дежурный удивляется конечно и предлагает сухопутной крысе дыхнуть в стакан (так на флоте вычисляют пьяных), но тест показывает – крыса трезвый.
И тут, все ранее произошедшие обстоятельства, начинают раскручивать механизм неотвратимых последствий.
Корабль будится по большому сбору, следует команда вскрыть помещения для поверки и начинается то, что в тюремных романах именуется словом «шмон».
Девицу ищут везде, в жилых помещениях, в нежилых, кое кто начинает строить предположения, что она давно нырнула и отправилась к берегу вплавь.
В общем проходит часа три, команде охота спать, но "крыса" не унимается, бьёт себя кулаком в грудь и требует продолжить поиск.
А чего продолжать, когда всё уже осмотрено, кроме каюты «особиста».
Но его каюту вскрывать нельзя. Не положено, «особый отдел», он сам по себе. Он очень секретен, он собирает сведения о каждом, он может засадить любого.
Крыса оказался не простой шушерой. Он оказался большим начальником в штабе флота.
Он требует вскрыть каюту.
А наш матрос – ни в какую: «Каюту особиста можно вскрыть только в его присутствии».
Крыса настаивает – моряк стоит насвоём.
Делать нечего – вызывают хозяина каюты.
Проходит ещё несколько часов, начинается рассвет. Скоро построение и подъём флага.
Надо спешить.
И тут появляется обалдевший особист. Он вскрывает каюту, и, «о-па», приплыли.
Там сидит симпатичная девушка, 17-18 лет. Экипаж глотает слюнки, завидуя матросу, к которому она пришла.
Её конечно выдворяют.
Помощнику особиста вставляют «замечательный» пистон.
А экипаж, не спавший всю ночь, встречает рассвет подъёмом флага.
Экипаж не виноват, так сложились обстоятельства.
Кормёжка.
В мои времена, на флоте кормили неплохо.
В обычном варианте на завтрак полагался чай, 2 куска сахара, ломоть белого хлеба и кусочек масла.
На обед первое, второе и третье (компот). Хлеба 2 ломтя.
На ужин первое (обязательно не такое как в обед), второе (обязательно не такое, как в обед) и третье (компот). Хлеба 2 ломтя.
Был ещё вечерний чай, с двумя кусками сахара, ломтём белого хлеба и кусочком масла.
Если мы выходили в море, то был ещё и полдник, состоявший из сдобной булочки + сок или кофе. Полдничали мы, после дневного сна. (дневной сон на корабле, начинается сразу после обеда и длиться 1 час).
Когда же корабль нёс боевую службу, ко всем вышеперечисленным трапезам прибавлялась кормёжка перед вахтой ( в 00 часов или 04 часа – в зависимости от того, когда заступали). Иногда нас балавали яблоками, апельсинами и виноградом.
Перед вахтой давали второе + компот.
Вам может показаться, что этой еды достаточно.
В принципе вы правы – достаточно, но ведь хочется чего-нибудь вкусненького. Хочется кофейку, жареной курочки или картошечки.
Поэтому на корабле происходит постоянное, нелегальное приготовление пищи.
Для того что бы вскипятить кружку воды (для чая или кофе), использовалось устройство, которое называлось «трактор» ( во время работы оно издавало похожие звуки «тр-р-р-р-р-р-р-р» -тарахтело)..
Оно делалось так: возьмите два лезвия, между ними положите две спички (без головок), скрутите всё ниткой, а затем к каждому лезвию прикрутите по проводу.
Всё, «трактор» готов. Вставляйте провода в розетку и кидайте его в кружку заполненную водой, через 30 секунд вода закипит.
Сварить картошку – проще не куда. достаточно найти трубу с паром, прикрутить к ней шланг и конец шланга опустить в кастрюлю, где уже плавает начищенная картошечка. Если вы достали сублимированное молоко и масло –получится отменное пюре.
Самый конечно шик – пожарить «картофан». Но для этого вам будет необходима банка из-под халвы -
большая (литров на 8-мь) жестяная банка, нужна так же «сталистая» проволока (выдерживающая высокую температуру) и самое главное – малый ход корабля (можно и самый малый).
С чего необходимо начать?
Ну первое - кроме картошки, надо достать лука и масла (лучше растительного).
Когда всё это у вас есть приступайте к нарезке ингредиентов.
Нарезанный картофель, лук, масло и соль – киньте в банку из-под халвы, перемешайте с особой тщательностью и прикройте крышкой.
Затем привяжите «сталистую проволоку к вашей таре и ступайте на верхнюю палубу, к фальшь-трубе.
Прежде договоритесь с турбинистами, что бы те дали вам от неё ключ..
В фальшь-трубе находятся настоящие трубы четырёх турбин.., выбирайте ту, которая нравиться больше.
И кидайте в неё банку с картошкой.
Засеките время, должно пройти не более 5 минут. На срезе трубы 300-350 градусов С, и если вы передержите – картофель подгорит.
Когда время истекло – вытащите банку и перемешайте содержимое. Вам необходимо трижды поместить банку в трубу, прежде чем всё сготовится.
Картошечка получиться такая, которую нереально приготовить на сковороде – пальчики оближите.
Конечно не так всё просто и если к примеру корабль пойдёт не малым ходом, а вдруг средним, то есть большой риск потерять и банку и её содержимое.
Припоминаю, как однажды, мы стояли стройными рядами на юте и слушали речь старпома.
Он рассказывал нам о «Дисциплине, б ля», о «Боевой задаче, б ля» и «О коварности б ля, американских ВМФ б ля».
И вот когда речь его, дошла до ВМФ Америки, с неба, тихо, как опадающие сентябрьские листья - посыпалась картошка.
Произошла немая сцена, в продолжении которой, картошка осыпала нас, как первый пушистый снег, как манна небесная.
Конечно все догадались, что корабль прибавил ход, и мощью выхлопных газов турбинной установки, уничтожил чью-то надежду, на сытный, а главное вкусный ужин.
Дальше, речь старпома, превратилась в сплошное «Б, на х, ёп, ох, в жо, ё п и похх».
В общем, я так и не понял, что он хотел сказать.
Так что, кормили нас не плохо, а да же хорошо.
Старшинка.
После минимум года службы, корабельных моряков, посылают на пару месяцев в «старшинку» (учебку).
Это такое место, где из матросов и старших матросов, делают старшин ( в сапогах есть аналогичные -сержантские училища).
В Севастополе, будущих старшин собирали в водолазной школе, которая располагалась в удивительном месте, недалеко от развалин древнего Херсонеса, в пяти минутах от моря.
Так как, мы (собранные моряки) имели за своими плечами определённый служебный багаж, нас (человек примерно 60) вначале определили на вахты, требующие ношения оружия.
Дело в том, что до присяги, на такие вахты, молодым матросам, заступать нельзя. А мы попали, как раз в то время, когда новобранцы (обучающиеся водолазному делу), ещё её не приняли.
Мне припоминаются дни (это кстати были летние дни), когда к приёму молодыми матросами - присяги, было уже всё готово.
Я и мой дружок Олежка, устроились на самую престижную вахту - на КПП.
Ну представьте себе, приезжают впервые увидевшие моряков, мамки, приезжают папки, приезжают молодые девчонки, и тут мы с Олежкой выруливаем. Как Боги!
Мы шманали передачи, выискивая спиртное (которое каюсь, себе и прикарманивали), но и без этого, все хотели чем-нибудь нас угостить (сами понимаете, такая радость – сын принимает присягу).. Прелесть этих нескольких дней, заключалось в безраздельном властвовании, как над приеховшими родственниками, так и над молодыми моряками.
Отдельный разговор про девчёнок.., которые приезжали к своим "любимым"...
Олежка был неотразим, девушки всегда отвечали ему взаимностью, и о других вариантах, не могло быть и речи.
Действительно, мой друг имел греческий профиль, широкие скулы, развитую мускулатуру, голубые глаза и подумайте только - ленточки морской формы.
Да же я, на его фоне, выглядел блекло.
Олежек назначал свидания направо и налево, вдоль и поперёк.
К концу первого дня, мы имели несколько адресов и около дюжены назначенных рандеву.
Слюни у нас текли, как у некормленых бульдогов, до вечера мы тасовали имена, решая куда податься.
В конце концов, остановились на двух подружках, уже не помню, откуда они были родом.
Это была наша первая самоволка в старшинке, и удержать нас не смогли бы, да же оковы.
Сразу после ужина мы «свинтили».
Метода была следующей: раздевшись до плавок, ( в руках у нас были только полотенца, а на ногах пляжные тапочки) мы перескочили через забор.
Так как в таком виде (за забором), ходили почти все ( до пляжа было 5 минут ходьбы), внимание патруля, мы не привлекли.
Первым делом я и мой друг, отправились на рынок, где купили по паре тренировочных штанов и по футболке.
И уже в таком (цивильном) виде, отправились к нашим новым подругам..
Боже мой, господи! Прежде чем я сгину на смертном одре, дай ещё хотя бы раз, пережить те часы!
Они остановились в однокомнатной квартире, с большой и широкой кроватью.
Мы клялись друг другу в любви, придавались разным утехам, а когда полупьяные от веселья и вина мы возвращались в часть (что бы пройти вечернюю поверку), в наших головах зрел следующий план.
Вечером, Олежка и я, пригласили наших подруг в пивной ресторан Дельфин.
Он располагался, как раз напротив нашей учебки.
Девчонки были совсем молоденькие и пили только пенку, мы же, жахнув по пару кружек, предложили сходить на развалины Херсонеса.
Господа хорошие! Настоятельно рекомендую, хотя бы раз в жизни, посетить это место.
Этот почти сохранившейся древний город, отрыли ни так давно и продолжают разрывать.
Отправляйтесь туда ночью, пройдите по тысячелетней мостовой, по улицам древнего города. И из-за окружившей темноты, вам обязательно покажется, что вы перенеслись, в глубокую древность.
Посетите амфитеатр, в котором проходят спектакли, освещаемые настоящими факелами. Пройдите на алею приведений, да бы убедиться в реальном существовании загробного мира.
Херсонес.
Отличное место для свиданий, правда темновато там, особенно в безлунную ночь.
Так на этот случай, у каждого приличного моряка есть спички. Зажжешь её для прикурить, и пока она мерцает успеваешь оценить пассию. Ежели не приглянулась, отправляешься дальше.
В старшинке из нас попытались сделать «уставных» моряков.
Надо сказать, что на корабле, обычная форма одежды – роба. Так вот, по уставу, верхнюю часть этой одежды, следует заправлять в брюки, а поверх брюк ремень.
Но так никто не ходит (на корабле), по неписанным правилам робу носят навыпуск, не заправляя.
Уставное же ношение, оставляют для сухопутных крыс.
Мы же были совсем не «крысы», у нас вся грудь была в ракушках, а задница в водорослях. Мы были настоящими корабелами. И конечно робу мы носили так, как это положено натуральным морским волкам.
И на этой почве у нас случился конфликт с командирами части.. Моряки забастовали.
Забастовка наша имела следующий характер: когда нам приказывали повернуться налево или направо, наши три взвода стояли не шелохнувшись, как вкопанные.
Мичман (полудурок) орал и требовал у командиров взводов, что бы они добились подчинения личного состава, им грозили губой, увольнением из старшинки и другими наказаниями.
Но что могли сделать командиры взводов, такие же ребята, как и мы.. Им самим было «впадлу», носить робу по-уставному.
Не знаю, чем всё это могло в конце-концов закончиться, но посовещавшись, командиры предложили компромисс.
Нам предлагалось во время передвижения в столовую, заправлять робу (так как в противном случае, мы подавали дурной пример молодым морякам), а во всех остальных случаях, робу мы могли носить -«навыпуск».
Как известно, последнее воскресенье июля, день ВМФ. Один из таких дней, я так же встретил в старшинке. Наш батальон учувствовал в параде, по форме «раз»:
Чёрные ботинки, белые брюки, белая голландка, белый ремень, белая бескозырка, белые перчатки и золотые аксельбанты.
Знаете, зачем военные цепляют аксельбанты? Во время движения строевым шагом они раскачиваются и соударяясь друг об друга издают звук, который вторит чеканному шагу.
«Шаг-дзинь, шаг-дзинь, шаг-дзинь». Может кто скажет, что так ходят только м-звоны. Может быть, я не видел настоящих м-звонов. Но на практике, когда лицизреешь строй таких-вот моряков, это очень красиво и эффектно.
Кстати, у моряков уйма всякой одежды.
К примеру форму раз: Чёрные ботинки, белые брюки, белая голландка, белый ремень, белая бескозырка - одевают один раз в год.
Есть форма «два»: Чёрные ботинки, чёрные брюки, белая голландка, чёрный ремень, белая бескозырка.
Есть «три»: Чёрные ботинки, чёрные брюки, синяя голландка, чёрный ремень, чёрная бескозырка.
Есть «четыре»: Чёрные ботинки, чёрные брюки, синяя голландка, чёрный ремень, бушлат, чёрная бескозырка.
Есть «пять»: Чёрные ботинки, чёрные брюки, синяя голландка, чёрный ремень, шинель, шапка.
Помимо этого есть два вида робы, три вида ботинок (гады, прогары и хромачи), две беретки, два вида тапочек (обычные и тропические), тропическая форма одежды ( голубые шорты, голубая куртка и голубая пилотка с козырьком).
В год моряку положено 5 пар носков, 2 тельняшки, 3 майки (тельняшка без рукавов) и зимний тельник ( с начёсом).
В общем с грехом пополам, я закончил учебку, где мне присвоили звание «старшины первой статьи».
философийское отступление
---
Корабль представляет собой удивительный объект, в котором скомпанованны практически все необходимые для жизни человека, аспекты мироздания..
На корабле есть "Рай", есть "Ад", есть "место" предназначенное для повседневной жизни. Корабль, это своего рода капсула, повторяющая модель вселенной.
И именно по этому он так влечёт.
Вспомните, с каким кайфом, мы садимся в купе вагона.
За окном вместе с летящим лесом, пролетает чужая жизнь. А наша - тут, в поезде. И по причине физической компактности такого вот мироустройства, нам кажется, что мы можем влиять на жизнь - непосредственно. В соответствии с пришедшими на ум желаниями и создаваемыми (нами) обстоятельствами.
И это - правда.
"Боевая служба".
Есть такое понятие на флоте: "боевая служба".
Это служба, во время которой идёт выполнение задачи, связанной с непосредственным противостоянием, между нашим флотом и флотом возможного противника.
Мы, к примеру, несколько раз были на "боевой", а задача наша состояла в том, что бы следить за авианосной группировкой 6-го флота США, конечно не только за американцами, мы следили и за французскими авианосцами.
Никогда не забуду, тот первый раз, когда мы увидели авианосец.
То был авианосец ВМФ США "Саратога". Командир объявил по кораблю, что наши радары засекли цель, с которой предположительно взлетают самолёты. Всем свободным от вахты, предлагалось подняться на верхнюю палубу, да бы воочию увидеть это чудо.
А это действительно "чудо"! Представьте себе корабль, за триста метров в длину, ширина полётной палубы которого, больше футбольного поля. Свыше 5000 человек экипажа и около сотни полётных единиц.
И вот мы приближаемся, идём встречными курсами. Расстояние от бора до борта не более 150-ти метров, и в тот момент когда наши корабли ровняются , с палубы "Саратоги", взлетают один за одним два "Томкета" (это морские истребители). На палубе остаётся дымный след от паровой катапульты, а человек сто американцев, стоят по борту и приветствуют нас - отдавая честь.
Самолёты делают круг и пролетают над нами на высоте, которая позволяет рассмотреть лица пилотов (точнее их гермошлемы).
И такое шоу, мы наблюдаем в течении нескольких месяцев. Американцы знают своё дело. В воздухе у них постоянно 15-20 самолётов. Есть большие противолодочные "Викинги", есть вертолёты, есть огромные, с радаром "авакс" (это такой громадный блин над фюзеляжем).
Как взлетают такие самолёты, мне совершенно не понятно, их разгон занимает 1-2 секунды и они уже в воздухе.
Но самое необъяснимое, как они садятся. Со стороны это выглядит так.
К кораблю, на высоте метров в триста, подлетает самолёт. Вдруг он почти камнем падает в низ, цепляется специальной приспособой за тормозящий канат, пробегает несколько десятков метров и останавливается, как в копанный.
Если пилоту не удаётся зацепиться, он включает "форсаж", самолёт начинает реветь, пробегает по палубе, и уходит на следующий круг.
Они отрабатывают на нас, заходы для атаки. "Томкет" летит почти над водой, примерно за милю-полторы, он резко набирает высоту, что бы произвести ракетный залп, после чего вновь сближается с водой или продолжая набор высоты, скрывается в облаках.
Мы то же не остаёмся в долгу.
По кораблю можно услышать голос вахтенного с юта:"Вижу цель, два "Томкета", заходят для атаки".
"Принять целеуказания! Условно уничтожить"
"Тра-та-та-та-та!" (это вахтенный "строчит" по цели из калашикова)
"Цель уничтожена!"
Иногда над нами зависает вертолёт. За его борт (с кинокамерой в руках) вывешивается негр . Я в это время, залез в баркас и чего-то там "орудую".
Мы почти на одном уровне. Видно разведка США, хочет знать, что же там Sannek, такое делает?
Хочет - пожалуйста. Те более Sannku нравится позировать.
Кроме всего прочего, в наши обязанности входит сбор всякого мусора, который выкидывается с авианосца. Мусор выкидывают в больших чёрных мешках. Мы гоняемся за ними по морю и вылавливаем специальными сачками. Особист долго роется в них, выискивая обрывки секретных документов. Но мы-то знаем, что он на самом деле ищет - порножурналы. В то время они были в большом дефиците и в Союзе не продавались.
Американцы не колесят по морю больше двух недель и по их прошествии заходят в порта Турции или Италии. Нам же остаётся бросить якорь и ждать их появления.
Мы и ждём: купаемся, загораем, принимаем танкеры (для дозаправки и пополнения запасов). Ловим рыбу, точнее не ловим, а глушим её гранатами РГД5.
Это противодиверсионные гранаты, и кидать их нужно с определённой периодичностью, в надежде угрохать какого-нить подводного диверсанта. Но если их кидать за борт постоянно, то ночью не уснёшь.
Поэтому мы кидаем их тогда,когда накопится пару ящиков. Сегодня кидает БЧ5, завтра БЧ2, и т.д.
А что бы сие занятие имело хоть какой-нибудь смысл, моряки придумали глушить ими не диверсантов, а рыбу.
Достаточно кинуть за борт объедки с камбуза, подождать пару минут и бросить одну -две гранаты. Рыба аж выпрыгивает из воды.
Остаётся спустить баркас и собрать улов сачком.
Так проходят дни "боевой службы".
Гарамов и собака.
На корабле животные не редкость, кроме крыс и полчищь тараканов, на корабле живут попугаи ( это мы знаем из кино и книг), кошки и собаки.
Если честно признаться, то птички на корабле не живут, за время своей службы, я не видел ни одного задрипанного попугая, да же ручной вороны не видал. Бакланы были, но они не ручные твари, так, залетят отдохнуть и дальше.
Что касается кошек, то на кораблях они не редкость, но вот беда - долго кошки не живут.
То ли крысы их в конце концов одолевают, то ли их укачивает и они дохнут, но вернее всего они погибают из-за своей природной нерасторопности. Обычно им ломают хребет внезапно закрывшимся люком или хлопнувшей от качки дверью.
Другое дело собаки.
Те живут подолгу и пользуются всеобщей любовью.
Вот например на эсминце «Красный октябрь», жила немецкая овчарка. Вот был пёс, так пёс.
Карасей ( так называют матросов прослуживших менее года), этот пёс гонял как сайгаков.
По палубе носится, лает на них и не успокоится, пока всех не загонит на надстройки, куда ему не забраться. Как уж он отличал старослужащих от молодых – это мне неведомо.
Но у нашего командира была собака другого рода.
Слыхали басню про слона и моську? Так вот, эта псина была именно из того повествования. Мелкая, визгливая, злобная тварь. Она всегда появлялась на мгновенее раньше Гарамова, оповещая своим надрывным лаем, приближение командира.
Когда моряк вытягивался в «струнку», эта собачонка подбегала к нему и продолжала тявкать до тех пор, пока Гарамов не проходил мимо..
Наша ненависть к это жучке была такой же, а может и больше, как ненависть к Гарамову.
Её презирали все, да же офицеры, но что мы могли поделать – любимая собака «кэпа».
Так вот, однажды (мы тогда стояли в «точке»),
вдруг все, как то разом, услыхали истошный визг этой собачонки. Визги эти раздавались из воды. Собака видимо упала, или ей помогли упасть, в общем смотрим мы, несёт её течением вдоль бОрта, от носа корабля, к корме.
А она бедная надрывается. Тут и «кэп» прибежал, командует: «Вытаскивайте её с-ки!».
А как тут сразу вытащишь?
Были у нас специальные сачки ( ими «особист» порножурналы вылавливал, когда мы за авианосцами американскими следили), но сачком можно только с кормы достать.
Пришлось ждать нам, когда собачку до «юта» снесёт.
Вытащили, а она давай чихать.
Вы когда-нить видели, как собаки чихают?
Прикольное зрелище. Она значит сначала надувается, патом поднимает переднюю лапу, приподнимает голову и - «апчхи!», при этом вся содрогается, пучит глаза и трясёт мордой.
Ладно бы это быстро закончилось. Не-ет.
Когда жучка чихнула 50 раз, мы заулыбались, когда она чихнула сотню, мы начали хохотать, а когда ёе чихание стало необратимым действом, то на это бедное создание никто со смехом уже смотреть - просто не мог.
Почихала она недели две, и сгинула.
Так господь избавил нас, от любимой собаки нашего командира. Капитана Гарамова.
Про танкер.
Надо сказать, что парковка корабля, не такое уж простое дело.
К ней нужен опыт и главное - талант.
Я служил на двух кораблях, на Пытливом, командиром коева был сука Гарамов.
И на Безукоризненном, его командиром был Дробицкий.
Дробицкий в этом деле был непривзайдённым ассом. Он причаливал почти 130 метровый корабль за три захода. "Малый назад", "малый вперёд", "малый назад" , и мы уже у стенки.
С Гарамовым была беда. Мы могли швартоваться (в лучшем случае) час, а порою два, три и да же по четыре часа.
Особо доставало, когда швартовка проходила ночью и зимой.
Представьте себе, что вместо того что бы спать, экипаж стоял на ушах, а швартовым командам - вообще не позавидуешь, они должны были по нескольку часов проводить на ветру, в сырую и холодную погоду.
Доставалось не только нашему экипажу, доставалось и нашим соседям.
Дело в том, что по инструкции, соседние корабли - слева и справа, то же должны были подымать своих швартовых. И я не раз видел ужас в глазах моряков, когда наша громадина тёрлась о чужие борта и резала кранцы, будто они были сделаны из масла, а не из канатной пеньки.
В общем Гарамова мы не любили, он отвечал нам тем же.
Его гипертрофированная самооценка, бахвальство и желание унижать не была вызвана его армянским происхождением, скорее причиной этому был его его малый рост - фактически он был полукарликом.
Как нибудь я подробнее опишу этого перца, его характер, стоивший жизни матросу Голдиншу.
Итак, парковка к причалу - это цветочки. Ягодки - подчалить к посудине, которая стоит на якоре в открытом море.
Наш убогий морской флот был не чета американскому.
У них не требовалось причаливание кораблей друг к другу, если необходимо было пополнить запасы воды, топлива или продовольствия, продукты перемещались при помощи вертолётов, а горючка перетекала по специально перекинутым трубопроводам, не требовалось да же останавливать корабли, всё происходило на ходу.
Нам же предстояла встреча с сухогрузом. Эту встречу ожидали не только мы. О "подвигах" Пытливого были наслышаны все суда обеспечения.
Встреча с тем танкером была не первой, в предыдущий раз мы уже таранили его, но дело обошлось погнутыми леерами и небольшой вмятиной на борту.
Значится подплываем мы к сухогрузу ( это в Средиземном море было), делаем манёвр, штурман выдаёт целеуказания. Вот мы уже на расстоянии мили от сухогруза, вот мы подходим ещё ближе, вот мы уже слышим мат капитана судна.
Капитан сухогруза орёт по громкой связи на весь морской простор: "Пытливый! Б ля ! Реверс! Б ля! Реверс давай!"
Пытливому наплевать, мы приближаемся не сбавляя хода.
Капитан сухогруза продолжает: "Пытливый! Ёп! Вы что еп б ля? Реверс! Реверс давайте!"
Вдруг ступор Гарамова проходит и он начинает сбавлять ход.
Раздаётся команда "Стоп машина! Самый малый назад", через мгновение: "Малый назад!", ещё через мгновение: "Полный назад! Самый полный!"
Последняя команда неуставная: "Швартовая команда! Всем на х ёп , с бака!" (это он кричит и нашим и команде сухогруза), все понимают - столкновение неизбежно.
БА-БАХ!
Мы со всей дури тараним бедный сухогруз, делаем в его борту метровую пробоину, слова богу выше ватерлинии.
Если бы на море была волна, вода непременно бы залила судно.
Итог: наши боцмана, швартовая команда, почти все офицеры, принимают участие в ремонтных работах, мы латаем дыру сухогруза, выпрямляем леера, красим борт.
Мы понимаем, на этот раз пронесло, а что же ждёт дальше? Скоро нам надо будет пополняться топливом.
Сон.
Кто служил, тот понимает: сон на службе самое главное, главнее да же питания.
Как-то так получается, что спать охота почти всегда и происходит это не только по причине недосыпа, но и по причине того, что сон воспринимается военнослужащим, как способ урезать кусок этой дурацкой службы.
Представьте себе декабрь месяц, с моря дует сырой и холодный ветер, а морячка (в шинельки), поставили охранять одно из местных КПП. А КПП это, представляет собой недостроенное одноэтажное здание белого кирпича. В нём отсутствуют не только окна, но и дверь, и ветер гуляет по помещению, с такой же силой, как и на улице.
Помается морячок минут сорок, потом свернётся калачиком (на письменном) столе и уснёт. Так глядишь и проскочит час, а то и два.
Хорошо когда есть письменный стол. А к примеру в селе Малейки, что в 30-ти км от Чернобыля, таких условий не было.
Свезли туда моряков со всего Черноморского флота на погрузку картофеля, в так называемый "колорадский батальон".
Кого отдать с корабля в такую командировку? Того, кто меньше всего нужен. И поехали туда, молодые моряки (до полугода службы), да самые отъявленные мерзавцы - фактически преступники.
Поездка эта длилась трое суток в вагонах с широченными воротами вместо дверей (такие вагоны ещё в кадрах военной хроники показывают).
Внутри, с каждой стороны от "ворот", три яруса нар. Но места на них всем не хватало и "молодые" спали на полу, под первым ярусом. Спали сладко, с удовольствием. Единственное неудобство - надо было периодически вылезать из-под них, для того что бы перевернуться на другой бок, так как под нарами, этого, сделать было невозможно - слижком низко.
В Малейках, моряков ждали землянки (человек на 30-ть каждая). Вход туда закрывался деревянной дверью, внутри по обе стороны стояли 2-ух ярусные нары, а в глубине буржуйка. Те кто спал на верхнем, ярусе требовали убавить огонь, а те кто на нижнем - всю ночь стучали зубами (от холода).
Спать в таких условиях было конечно можно, но одна напасть.
Если старослужащие напивались, то ночью (в пьяном угаре) могли спокойно кого-нить убить или покалечить.
И приходилось молодым морякам в такие дни, искать иное лежбище.
Лучшие места занимались в первую очередь: помещение весовой, баня, столовая.
А кому не хватало, спали в картошке, или на лопатах.
Знаете, как спать на лопатах?
Очень просто: надо взять две лопаты, положить их рядом таким образом, что бы ковши лопат образовали подобие подушки, а их древки ложе.
Отлично спиться, гораздо лучше, чем просто - на земле.
/продолжение следует/
Сон.
Вообще удивительно, в каких местах и положениях умудряется спать моряк.
Например вахтенные у трапа, всегда спали стоя. Представьте себе зиму, вахтенный одевает шикарные белые валенки, по верх шинели овечий тулуп, воротник которого в поднятом положении закрывает всю голову. На этот воротник вешается автомат Калашникова. На автомат в огромных варежках кладутся руки моряка. Внешний вид вахтенного напоминает чучело. Моряк замирает, закрывает глаза и засыпает, лишь немного опираясь спиной об надстройку.
Шутники ( а таких на корабле навалом), умудряются спереть у вахтенного не только штык нож, но и отсоединить от автомата магазин с патронами. Как говорится: моряк спит - служба идёт.
А как спали мотористы! Их вахта проходила в машинном отделении.
Кроме работающих турбин (мощность которых несколько тысяч лошадиных сил), в кормовой машине расположены два дизель-генератора. Грохот их работы сравним с грохотом "пролетающего" локомотива, только локомотив "пролетает", а дизель-генераторы молотят на месте. Вот между ними и спали вахтенные мотористы.
Что бы хоть как-то уменьшить шум, они вставляли в уши маленькие лампочки (как у карманного фонарика). Не думаю, что эти лампочки сильно помогали, но факт остаётся фактом, мотористы могли проспать в таких условиях до момента, пока их не разбудят.
Будить матроса спящего между двумя дизель-генераторами голосом - невозможно. По этой причине был придуман более лёгкий и эффективный способ. На них выливали ведро солярки. Солярка в своей основе имеет масляную субстанцию. Отстирать робу (после такой побудки) крайне нелегко. По этому, от мотористов, всегда "воняло".
Я уже сообщал, что "на якоре", я нёс вахту дозорного по живучести. В помещении где дозорный по живучести вёл свой журнал, находились дежурный по кораблю (обычно офицер) и помощник дежурного по кораблю (матрос или старшина). Вахта длилась 4 часа, за это время дежурный и я, должны были обойти корабль по 2 раза. Помощник дежурного не имел права отлучаться. Естественно, что мы с дежурным пользовались обходом, для того что бы "прикорнуть". Дозорный по живучести осматривал не все положенные помещения, а только близлежащие (фактом осмотра считалась замена красных бирок, на синие и наоборот). Дежурному то же было "влом" таскаться по всему кораблю. И так, пробежав несколько помещений, я спускался в кубрик, ложился за фальшь-переборку (это было моё секретное место), будильник ручных часов я ставил на 40 минут сна и мгновенно засыпал.
Хуже всего приходилось помощнику дежурного. По очереди, то дежурный по кораблю, то дозорный по живучести издевались над помошником. Когда он начинал "клевать" носом, вот-вот погружаясь в глубокий сон, в помещении дежурного раздавался тихий-тихий, протяжный свист. Этот свист действовал на бедного моряка, как ток. Попробуйте как-нить посвистеть засыпающему человеку. Не знаю, как это объяснить, но сон пропадает мгновенно. Засыпающий встряхивает головой, раскрывает глаза, а весь его вид указывает на невозможно горькую досаду прерванного сна.
Боря
Боря Грушин имел чин капитана третьего ранга и служил на нашем корабле командиром БЧ 5 (боевой части пять).
Это был не простой офицер попавший на флот по дурости, это был "моряк в поколении".
В своём лице и своим лицом, Боря олицетворял настоящего русского офицера военно морского флота.
Такие люди редкость. За время своей службы, я никого подобного ему, не встречал.
Матросы обожали Борю.
Боря Грушин излучал харизму, его тонкие усы подчёркивали аристократизм. Умный взгляд испепелял любого полудурка, любую штабную, или сухопутную крысу. Офицеры обращались к нему почётным словом "инженер", матросы и старшины БЧ5 - "командир".
Да же старпом трепетал перед Борей, а с командиром корабля он держался на равных, естественно не упуская случая продемонстрировать и ему своё интеллектуальное превосходство.
Когда на Борю находило красноречие, он мог рассуждать часами. Ничего подобного не до, не после я не наблюдал. Это был театр одного актёра. Жаль что я не записывал его лекции, как это делали более расторопные матросы.
Боря ненавидел служак и сам никогда не выслуживался. Он чтил морские традиции и следовал им неукоснительно. Во время подъёма флага он отдавал честь так, как это принято у настоящих мореманов, просоленных ветрами и вОлнами. Его правая рука приподнималась до уровня плеча, расслабленная кисть на мгновение замирала и падала в момент поднятия флага.
Боря любил моряков. Никто, повторяю, никто кроме самого Бори не мог приказать матросу БЧ5 выполнить то, или иное поручение.
Если вдруг обнаруживалось, что по приказу старпома матрос Юдин драит шильдик на двери его каюты, от Бори тут же поступала вводная вооружить в каюту старпома пожарный шланг и пустить воду.
Глаза старпома выкатывались, как у свежезамороженного окуня, проклиная Бориных пращуров он бросался на его поиски, что бы уладить конфликт.
Во время торжественного построения приуроченного к выходу на боевую службу, Боря вылез на палубу в промасленной робе (не знаю откуда он её взял), подошёл к матросам БЧ 5 и скомандовал: "Вы что б ля, тут делаете? Всем по местам -ля, готовьте корабль к выходу ."
Старпом возмутился, мол а кто же будет слушать речь командующего? На что Боря ответил: "Пусть б ля, рогатые (артиллеристы) слушают. От них толку б ля, как от утюга во время еb-ли".
После таких случаев, мы (матросы БЧ5), ощущали себя "королями" и готовы были отдать за Борю жизнь .
Боря - продолжение.
Это был справедливый принципиальный человек, ненавидевший всякий долбоеб-зм, в т.ч и флотский. Боря гнобил всех этих помощников (замполитов), партийных крыс и ненавидел (как и мы) партийные сборища.
Однажды он наградил "помощника", шикарным бланшом. Видимо после этого, над ним сгустились тучи.
Его списали с нашего корабля водночасье. Это случилось, когда мы были на боевой службе в средиземном море.
Стояло лето, мы находились в точке и ждали подхода танкера.
Надо сказать, что танкер (после нескольких месяцев плавания), это не просто судно, предназначенное для дозаправки. Это глоток свежего воздуха, новых впечатлений и т.д. Поэтому матросы, безотказно соглашаются поучаствовать в команде, осуществляющей его разгрузку. Танкер поставляет нам не только топливо и воду, но и пищу, спирт, сигареты, новые видео-кассеты.
На танкере обязательно есть спиртное (оно предназначалось для команды подводных лодок). Главное найти его и незаметно пронести на корабль. Мы умудрялись воровать до двух десятков бутылок.
Кроме моряков, на танкер спешили и офицеры. Обычно они устраивали пьянку с командой судна. Естественно Боря был в первых рядах.
Боря конечно пил.
Шило (так называется на флоте спирт), пьют все. Но обычно пьют в меру, а если какой офицер напивался в стельку, то его укладывали в каюту, где он отсыпался.
Что-то послужило толчком (что я уже не знаю), но в тот раз Боря надрался "встельку". Причём, как потом выяснилось, надрались они вдвоем с главным механиком судна у него в каюте.
Как приличные люди, они заперли каюту и улеглись.
А в это время разгрузка танкера шла своим чередом. Мы перекачали воду, топливо, пополнили съестные припасы и решили отчаливать.
Но тут обнаружилось, что Боря исчез.
Конечно все поняли где его искать и на судно была послана "зондер-команда".
Каюту главного механика нашли быстро, но вот вскрыть её не смогли.
Надо заметить, что на кораблях двери не такие, как в гостиницах. Если задраить её изнутри, то вскрыть дверь можно только пятьюстами граммами тратила.
А изнутри её никто не собирался открывать. Боря и механик спали глубоким и безмятежным сном.
Первым (через несколько часов) очнулся механик, он и открыл каюту.
А матросы взвалив на себя Борю, перенесли "тело" на корабль.
Именно это послужило последней каплей. Следующий танкер доставил нам нового командира БЧ 5, а Борю отправили домой.
Его перевели на другую "коробку", по-моему на давно стоявший у причала вертолётоносец Москва.
Мне жалко Борю Грушина, человек он был - супер.
Гарнизонная ГУБА.
Итак мне дали 10-ть суток губы.
Как говорил «старпом» нашего корабля (большой шутник), : «Ежели ты не был на «губе», спрашивается – зачем тогда вообще служил?»
Привезли меня рано утром, завтрак закончился и всех построили на плацу.
На середину вышел мичман и стал выкрикивать:
«Стекольщики, Два шага вперёд!».
Вышло четверо моряков, двоих увели на работы.
«Водопроводчики! Два шага вперёд!».
Шагнули ещё несколько человек – забрали и их.
Поспрашивали ещё несколько профессий, кого-то вызывали по фамилии., в общем произошёл банальный развод на работы.
Оставшуюся компанию, в том числе и меня, принял офицер.
Хотите узнать, чем мы занимались? – 4 часа отрабатывали строевой шаг.
После первого часа – жутко заболела шея, после второго – спина, к концу третьего каждый шаг отзывался гулким эхом в голове, хотелось пить, а ощущения в ногах были такими, буд-то шагаешь не по асфальту, а по раскалённым углям.
Последний час из четырёх был самым трудным.
Болело всё, солнце пекло нестерпимо, я почти ничего не соображал и только молил бога о том, что бы он сотворил чудо и прекратил нашу экзекуцию.
Не тут-то было.
Ровно 4 часа мы отстучали «прогарами» по асфальту.
(* прогары – ботинки без шнурков, основная обувь моряка).
После обеда я вышел на плац с чёткой установкой – любыми способами оказаться на работах, и ни в коем случае не остаться для отработки строевого шага.
К моей печали, у меня ничего не вышло.
На работы взяли всех тех, кто трудился на них до обеда.
Я же отмаршировал, ещё 4 часа.
Скажу так: «удовольствие» от новой порции строевой., просто-таки - непередаваемо. (мечта мазахиста)..
Вечерело.
В камере нас было человек 20-ть.
По периметру были установлены железные лавки. Сидеть на них, разрешалось только лицом к стене, а до неё было не более 30-ти см.
Естественно сидеть в таком положении - нормально, было не возможно. Либо колени упирались в стенку, либо задница свисала, а на ляжках оставались рубцы.
Человек не вошь – привыкает ко всему. Мы сидели пару часов и травили анекдоты.
Наконец-то - отбой.
Принесли «вертолёты»
( *«вертолёты» - деревянные лежаки, по типу как на пляже).
Спать полагалось без подушки, без матраца, без одеяла, без всего.
Все постельные принадлежности заменяла шинель. Её можно было постелить в виде матраца, либо ею можно было накрыться, третий вариант – её можно было использовать в качестве подушки.
За время сна, я испробовал все три варианта. В конце-концов, вместе со своим соседом по нарам, мы решили мою шинель постелить, а его накрыться.
Ночь прошла почти без приключений.
Нас шмонали всего два раза. Для этих мест – это нечасто.
Гарнизонная губа.
День второй.
Побрившись ржавым и тупым лезвием ( других нам не давали, а свои не полагались), позавтракав чаем с хлебом, нас снова вывели на утренний развод.
Как только мичман выкрикивал « Водопроводчики есть? Механики есть? слесари есть?» Я вспоминая знаменитую комедию «Приключения Шурика», делал шаг вперёд.
Остаться на плацу – значило для меня примерно то же, что для загнанной лайки пробежать ещё тысячу миль.
Мой шаг вперёд дошёл до автоматизма. Я хотел работать! Очень хотел!! Труд исправляет человека!!!. Он (ежели не врут), обезьяну превратил в венец природы!!!!!!!!!!!!!!.
Когда мичман крикнул: «Художники есть?», я сделал шаг вперёд.
Когда я шагнул, в голове пронеслась шальная мысль: «Начальник губы хочет сделать свой портрет».
Надо доложить, что проба кисти, так сказать, была совершена мной, в третьем классе.
Тогда, я нарисовал зайца. Моя мама, хранила этот рисунок, довольно долго, возможно и сейчас хранит. Заяц этот, производил неизгладимое впечатление на всех кто его видел. Люди не могли удержаться от смеха. Зайчик имел длинные уши, усатую морду и самое главное лапы, с огромными когтями, больше подходившими фантастическому зверю.
Учительница, видимо сжалилась и поставила мне тройку за это художество. Я же, будучи маленьким, очень печалился за эту отметку и не понимал, почему она такая низкая: «- Заяц, как заяц.».
В общем.., художник из меня был, ещё тот.
Но делать нечего. «Астап Бендер, то же прикидывался художником, прикинусь и я». - Это была моя вторая мысль.
К счастью, мне не дали мольберта и холста.
Холстом стала стена «губы», а мольбертом – ведро с белилами.
Мне предстояло побелить внешнюю стену нашей «гаубтвахты».
Какое счастье. Я слышу, как за стеной, офицер, издевается над бедными матросами : «Ра-а, Два-а, Ра-аз, Два-а» .
А я, почти на воле, как знаменитый Том Сойер, крашу тюремную стену.
Я стараюсь.
Труд сделал человека – человеком.
Отсидел я не все 10 суток.., а всего трое.., так как на первое мая случилась амнистия и я снова попал на корабль...
Шалавы.
Словечко конечно обидное. Ещё «то», словечко.
Но как говориться, из песни слов не выкинешь.
Шалавы делились на три категории. Те что гуляли с офицерами, те что с «кадетами» (учащимися военно-морских училищ), ну и наши - услаждающие моряков-срочников.
Деление это имело строгий характер. Подкатить к шалаве, которая предназначала себя кадету, было невозможно, а к той, которая щлялась с офицерами – совершенно нереально.
Были да же специальные места тусовок. И если мы с Олежкой, приходили на кадетскую дискотеку, то наше похождение (как правило), заканчивалось мордобоем. Мордобой случился дважды, и если бы не Олежка ( а он до службы профессионально занимался кикбоксингом), то дела наши были бы плохи.
У Олежки печальная судьба.
Я тут писал про него раньше. Он был красавцем. Красавцем во всех отношениях. Его поступкам, его смелостью, я восхищаюсь до сих пор. Он мог послать кого угодно, не смотря на то, что численный перевес «посылаемых», превосходил многократно.
На одной кадетской дискотеке (куда мы забрели), за то время пока я накручивал на руку ремень, Олежка уделал человек шесть.
После службы, он приезжал со своей женой на мою свадьбу. Мы переписывались.
Но однажды раздался звонок. Звонил Олежка, но я не узнал его по голосу. Он рассказал, что сейчас в Москве. Лечится у Фёдорова. Что год назад на день рождение жены, он попал в аварию ( на мотоцикле под грузовик). Что доктор, зашил ему морду для похорон ( так как думал, что не выживет), что теперь у него во всё лицо безобразный шрам. А главное, что у него ослеп правый глаз. Полностью ослеп.
Ну ладно....
Продолжим заявленную тему этого эпизода.
Вход
Регистрация
FAQ
" - такова была реакция Бори..
"
